Роман ШИШКОВ учится в 10-м классе обычной средней школы, участвует в литературном движении "Светлояр русской словесности", которым руководит Марина Олеговна КУЛАКОВА; недавно присоединился к сормовскому ЛИТО "Волга". Принимает участие в городских литературных акциях - например, акции "Читаем вместе" по творчеству А. М. Горького 25.08.2015, акции "Литературная ночь" 5.09.2015. Увлекается фотографией.
Предлагаем вашему вниманию прозу и стихи молодого сормовского автора.
СМОТРЕТЬ СО ЗВЁЗД
Гар бродил переулками в поисках своего дома. На его тёмные волосы с неба медленно падал серый пепел. Ночь обрушилась на Город, Гар не успел прийти домой до заката, и теперь один скитался по грязным и вонючим улицам.Пепел облеплял уставшее тело Гара, становилось тяжелее передвигаться. Ноги путались, и в скором времени Гар упал на мягкий, обжигающий пепел.
Он лежал и смотрел обугленными глазами на чёрствое небо. Встать сам он не мог. Пепел медленно погребал его под своими толщами. Скоро пепел сжёг все волосы Гара, огненные искорки добрались по волосам в голову Гара, и его рассудок повредился. Этот день, словно кадры в кинотеатре, под звуки музыкальной шкатулки из детства, стал передвигаться перед глазами Гара.
Он пошёл на Городской Карнавал и играл старую и давно надоевшую мелодию шарманки. Он плясал, и пытался всем своим видом рассмешить окружавшую его публику. Дети дёргали его за изношенные, старые крылья, на которых Гар в юности летал. За весь день он ничего не заработал.
Ему переваливало за 250 лет, но внешне он не старел, разве что его глаза... Его глаза представляли из себя два угля, в трещинах которых горели искры. Это было наказание Богов – за непослушание. Но Боги давно покинули этот Город, и уже наверняка забыли о Гаре.
Местный богач зарабатывал тем, что создавал из крыльев живых бабочек обёртки, в которые он же закладывал болеутоляющий табак – такой ценный товар в этом Городе. Он бросил несколько папирос на землю, и люди, как взбесившиеся звери, кинулись на них. Они рвали друг другу одежды, волосы, выбивали зубы, лишь бы ненадолго утолить жажду спокойствия, лишь бы ненадолго забыть о боли и страхе, преследовавшие любого родившегося в этом Городе человека.
Мусора в Городе было так много, что когда его сжигали, вместо дыма из труб валил пепел, который дождём осыпал Город.
- Бабочки – прохрипел Гар – как вы прекрасны в своём полёте.. Заберите меня отсюда.. Мне здесь не место..
Но никто не откликнулся на мольбу Гара.
Пепел скрыл его тело, и искры в его глазах потухли.
Гар потерял сознание.
Наутро его тело нашёл прохожий. Он вытащил его из пепла и позвал стражу. По адресу, выжженному на руке Гара, стража нашла его комнатушку.
Она была очень маленьких размеров, из всей мебели там были только стул и тумбочка, в котором нашли старую музыкальную шкатулку, давно переставшую работать.
Тело Гара выкинули на ближайшую огромную помойку – кладбищ в Городе не было, а держать человека без сознания в больнице или в свободной квартире, которую можно сдать другому, причём нищего, всем казалось глупым занятием.
- Свободен... – прохрипел Гар, выдохнув в последний раз, и его глаза погасли навсегда.
Где-то среди помоек шуршал козлу подобный Дьявол. Когда в Городе уже наступил вечер, на голову Гара опустилась бабочка, и неслышимым для человеческого уха голосом прошептала душе Гара:
- Полетели же ввысь, Икар. Боги не гневаются больше на тебя.
Дьявол выглянул из горы помоек:
- Как ты, маленькое, хрупкое создание, смеешь быть нитью, между небом и землёй, между Богом и человеком?
- Да, я хрупка – ответила бабочка – но я до последнего буду верить в то, что человечество ещё не совсем пропавшее. И эта вера движет мною.
Дьявол плюнул:
- Зря. Даже я здесь не имею ни над кем власть, их полностью поработил страх. Этот страх напустил на них не я, этот страх они выдумали себе сами. Какой он, не знают даже они, потому что его НЕТ. Им не нужен грех, им нужен страх, и из-за этого я не нужен даже самому себе.
С этими словами дьявол засеменил копытцами в сторону леса. Бабочка с тоскою и сочувствием посмотрела ему вслед, и полетела с душою Гара ввысь.
Ведь должен кто-то смотреть на нас со звёзд…
12.10.14.
Пластилиновое небо
Солнце светит семи миллиардам.
Я же в поле посеял ядра.
Распустил, словно пепел, по ветру я
атомы.
А когда-то мы
ненавидели симметрию.
А когда-то мы думали,
Что небо нелепо слеплено
из пластилина.
Да, мы были слепы, но
у нас были прямые спины.
Мы не страдали вселенским сколиозом,
Хоть были незрячи.
Мы – не клячи,
И не выстраивались в очередях в нужной позе.
И наш полёт был сравним с камушком, летевшим на дно колодца.
Мы были счастливы, хоть и не знали этого
семимиллиардного солнца.
Долька
Всё ради тетради в клетку синею,
Всё ради чернил, что в вены втекли.
Меня разделила чёткая линия,
На то “Как я мог..” и “Как вы могли..”.
Хочешь небо потрогать пальцем,
Думаешь, что высок.
Уверен, что точно удастся,
Выясняется – потолок.
Потолок, потолок – и только!
Вылизанная белизна.
Хочешь мир весь обнять! Долька..
Только долька его дана.
Мир сжат до коридора,
До твоего капюшона.
Сжалось до ванны море,
Дороги до салона
автобуса.
Ты не видел мир. Кроме поверхности глобуса.
Яблони
В этот мир зачем-то был я вдавлен,
На, мол, мир - люби и обожай!
Я иду среди засохших яблонь,
Собирать в корзину урожай.
Собираю я в неё огрызки
без души, а ныне без лица.
Ах! Огрызки! Вы теперь мне близки -
Вроде съеден, но не до конца.
И из яблок достаю червей я.
Ах! Ты тоже близок мне, червяк!
Душу мне осталося развеять,
Чтоб пред миром был я бос и наг.
Да! Бос и наг! Распахнувши вежды,
И в наготу, в открытость не вникая,
Никто уж боле не подаст одежды,
А будет щупать под рукой холодный камень.
В своём саду ищу я то, что не пропало,
Пою о том, что вовсе не раскисло.
И я хожу среди засохших яблонь,
Среди своих окаменевших мыслей…
***
Выпутываю слово из волос,
И высекаю в черепа пещере,
Те буквы, из которых я пророс,
Могу расти и дальше. И без меры.
Но только понапрасну я грущу,
Что не пригреешь мир в ладони.
И я из плена флага отпущу
Вспотевшее солнце Японии.
Оно взлетит, и прямиком – до неба!
Покинет человеческую твердь.
И где бы кто бы ни был,
Оно его свободой будет греть.
07.09.15.