Посвящаю своей матери Галине Петровне КОСЫЧЕНКО

Начало здесь

Глава 2

Когда он очнулся, мокрым от слез было не только лицо, но и рубашка на груди. Пистолета не оказалось в судорожно сжатой руке. Думая, что обронил его где-то рядом, принялся искать. Он перерыл и перекопал всю траву на несколько метров вокруг, нашел даже заброшенную в кусты жестянку с рыбой - оружия не было. Он продолжал искать, пока совершенно не промок от обильной росы, пока не засинело в полях, и не угасла над горизонтом последняя полоска зари на вечернем небе. Поиски не привели ни к чему.

Эту ночь он провел в стогу. Он не мог спать, потрясенный до глубины души, грезил наяву, плакал. Солнечный запах сена будил воспоминания детства. Вот он на родине, в бескрайних лугах на покосе, кувыркается с ребятами в мягкой душистой кошенине, купается в маленьком, насквозь прогретом солнцем озерке, усыпанном белыми и желтыми кувшинками. А вот, задыхаясь, прыгает на тележном возу, уминая босыми пятками шуршащее сено, которое подает ему снизу отец полными навильниками. А вот и Анютка, сестра, бежит по покосу с кувшином холодного молока. Босые ноги скользят по стерне, как на лыжах бежит девочка - колются стебельки скошенной травы. Белый в крапинку платочек, схваченный ветром, бьется у нее на голове... И вся жизнь ее, короткая и ослепительная, как удар молнии в летнюю грозу, оборвавшаяся так рано теплым летним вечером. Господи, за что же?!

...По мере возвращения к жизни таял противный животный страх, и вместе с этим освобождением росла, крепла и усиливалась в груди непонятная боль, требующая выхода, каких-то незамедлительных и решительных действий.

Что он сделал тогда? Передал опекунство над детьми какой-то дальней, седьмая вода на киселе, немолодой родственнице, крепкой и сильной русской женщине, бездетной вдове. Что еще? Перевел на ее имя очень приличную сумму. Помог собрать вещи. Посадил племянников в поезд, умчавший их далеко, на Алтай, - навсегда, как он полагал, из его жизни. Оказалось, не навсегда! Мог ли он еще несколько часов назад подумать, что счеты его с жизнью далеко не окончены, что он должник, многолетний и несостоятельный должник! И долг этот требовал немедленной оплаты...

Теперь он знал, что нужно делать. Мысль работала быстро и четко. Самым трудным было незаметно исчезнуть из города так, чтобы никто не знал, куда он уехал. За ним, как он понимал, следили тщательно и неотступно.

Когда уставший, промокший и грязный, он ввалился домой, тотчас пискнул и заверещал телефон на столике. Автоматически взял трубку. Пронзительная тишина угрожающе уставилась в ухо, оборвалась короткими, тянущими гудками. Его проверяли. Он понял, что медлить нельзя. Знакомый, противный липкий страх надвинулся почти физически ощутимо: мрачным, невидимым облаком.

В сумку, еще не просохшую от ночной росы, он быстро сложил пары две белья, непромокаемый плащ, свитер, надел мягкую куртку и спортивные туфли. Привычным движением рассовал по карманам деньги, документы, сигареты, завел часы. Что еще? Выдвинув нижний ящик стола, вытащил несколько сберкнижек "на предъявителя", секунду подумав, сунул их все же в карман. Потом запер дверь, отключил свет, телефон и газ на кухне. В кладовке взял толстый капроновый шнур, длинный и пестрый, как настоящая змея, и тонкую бечевку.

Открыл форточку на лоджию, пропихнул сумку, затем пролез сам и тщательно прикрыл наружную створку. Слегка ударил по раме, и шпингалет соскочил в гнездо - окно оказалось закрытым.

Обратно пути не было. Сложив шнур пополам, связал его с бечевкой хитрым узлом, привязал к перилам. Выждав несколько минут, стал осторожно спускаться. Через две минуты он уже стоял внизу, за кустами. Потянув за бечевку, развязал узел, подобрал упавший шнур, сворачивая его на ходу, забросил в мусорный контейнер и скрылся за углом.

Он чувствовал каким-то необъяснимым чувством, что все получилось, никто не видел его выходящим, а значит, враги думали, что он сидит дома, по-прежнему умирая от страха.

В электричку он прыгнул почти на ходу, едва увернувшись от захлопывающихся дверей. Начались скитания по железнодорожным путям. Пересаживаясь с поезда на поезд, он медленно и верно продвигался к цели.

Чем дальше оставался город, тем глуше и слабее становился страх, зато сильнее и неумолимее говорила совесть. Как явится он к племянникам и что скажет? Измучившись вконец, решил ничего не придумывать заранее. "Как Бог даст", - неожиданно подумал он и тут же вспомнил явление Христа на краю своей жизни. Он будет часто вспоминать об этом в трудные моменты жизни, черпая силы и утешение в той мысли, что теперь он поступает так, как хочет Явившийся. Он исполняет именно Его святую волю, которой никто и ничто воспротивиться не может...

Продолжение следует