Глава 3. Глашенька

Утро встретило Илью серым дождем, но он этому только обрадовался. Дождь разгонял с улицы прохожих и патрульщиков, а значит, можно было покинуть свое убежище и более-менее спокойно, не опасаясь встречи с бесовскими инквизиторами, пересечь город. А ему уже давно хотелось навестить Глашеньку — последний раз он видел ее чуть ли не две недели назад, когда привозил ей собранные накануне грибы да раздобытую в одной из деревень картошку. Небось, все уже давно закончилось...
С обладательницей этого редкого для современных девушек имени Илья познакомился года полтора назад в храме Николая Угодника, в который он тогда начал ходить. В миру кипели страсти и росли цены, мафия распродавала недвижимость, правительство — державу, а здесь, как и во времена первого Патриарха России святого Иова, творилось извечное Таинство перевоплощения хлеба и вина в Тело и Кровь Господни. Попав как-то впервые в свои двадцать пять лет в церковь на Литургию, он вдруг почувствовал, что здесь и есть именно то самое место, которое всю жизнь искала его душа, и с тех пор храм и Причастие сделались для него главным в жизни.
А между тем в воздухе уже явно ощущалось приближение Последнего Срока. С экранов кино, телевидения и со страниц прессы неостановимым потоком лилась разнузданная порнография, тысячи киосков сутками торговали водкой и презервативами, на первое место повсюду вышли доллары, доллары, доллары...
Здесь же — горели огоньки свечей, глаза излучали доброту и доверие, плыл по храму запах ладана, и тихо возносилось под купол песнопение:
Благослови, душе моя, Господа.
Благословен еси, Господи...

В числе других пела тогда на клиросе и Глашенька, и как-то постепенно они стали сначала кивать друг другу издали, а потом и познакомились. Это не было романом или чем-нибудь похожим на него. Просто Илье было хорошо рядом с этой тоненькой, беззащитной девушкой, органически не умеющей не то чтобы врать, а даже говорить на темы, не требующие работы души и участия сердца.
Превосходство Ильи в возрасте ставило его в положение старшего брата, и в этом качестве он иногда сопровождал ее после всенощной до общежития консерватории, в которой она училась. Еще более ответственным за ее судьбу он чувствовал себя теперь, когда Глашеньку, тоже отказавшуюся поставить у себя на лбу сатанинскую метку, исключили из консерватории и выселили из общежития. К счастью, ей почти сразу же удалось устроиться дворником в один небольшой ЖЭК, и она теперь жила в маленькой полуподвальной квартирке, которую покидала только в самое раннее утро для того, чтобы подмести двор. Иногда, правда, во время неожиданного снегопада, приходилось выходить и расчищать дорожки и в светлое время суток, но это было зимой, и ее спасал от ненужных взглядов повязанный до самых бровей платок.
После закрытия храмов виделись они с Ильей не чаще раза в неделю, когда он привозил ей раздобытые по деревням продукты. И только один раз, воспользовавшись занавесившей весь город нескончаемой моросью, они отважились погулять по обезлюдевшим улицам и старому городскому кладбищу, где, глядя на обомшелые каменные кресты, Глаша не удержалась и как-то сама собой потихоньку запела:
Во Царствии Твоем помяни нас, Господи,
Егда приидеши во Царствии Твоем.
Блажени нищии духом,
Яко тех есть Царство Небесное.
Блажени плачущии,
Яко тии утешатся.
Блажени кротцыи,
Яко тии наследят землю...

Такая же погода была и теперь, и, выложив привезенные продукты, Илья вознамерился и на этот раз совершить небольшую прогулку, но Глашенька предпочла даже в дождь отсидеться дома.
— Боюсь я, Илюша, — призналась она. — Позавчера меня вызывал к себе начальник ЖЭКа и заставлял показывать лоб...
— А ты?
— Показала.
— И?..
— Он не виноват. Ему кто-то указал на меня.
— Но что он решил?
— Сказал, что, пока сможет, будет молчать. Но сколько это продлится, он не знает.
— Та-ак... — Илья прошелся по комнате и стал у залитого мутными струйками оконца.

Жить становилось все труднее и труднее. Газеты было страшно открывать: над Казахстаном уже две недели шли серные дожди; Кавказ раскололся от землетрясения, и половина его рухнула в кипящую магму, образовав гигантские дымящиеся провалы; загорелось Черное море, а на пляжах Паланги стал все чаще и чаще появляться гигантский страшный змей...
Но, впрочем, ничего неожиданного во всем этом, пожалуй, и не было, последние годы жизнь двигалась именно к такому финалу. Войны, катастрофы, гибнущая экология, вытесненная масскультурой нравственность. А палангский змей – разве такая уж неожиданность? В других образах он начал появляться и раньше. Илья помнил, как еще до всего этого мужики из села Красное Юрьево рассказывали ему, что видели в окрестных лесах зверя — это был как бы громадный кабан, но с рогами и передвигавшийся заячьими прыжками. Они пошли за ним, хотя копыта у него были вывернуты задом наперед и след вел как бы в обратную сторону, но тот спустился в заросший кустарником овраг, и идти дальше охотники не рискнули.
— Что же мне делать, Илюша?
— Что-нибудь придумаем, — ободряюще улыбнулся он. — Я на днях еще раз съезжу в Пригород — мне там обещали мешок картошки, — а потом мы подумаем, как лучше поступить тебе. Помнишь девяностый псалом?
— Спрашиваешь! — посветлела лицом Глаша. — «Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится. Речет Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое, Бог мой, и уповаю на Него. Яко Той избавит тя от сети ловчи, и от словесе мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися: оружием обыдет тя истина Его...»
— Вот и молодец. Повторяй его, и все будет хорошо. И «не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща и беса полуденнаго». А через недельку мы для тебя что-нибудь придумаем.
Но что именно можно было придумать в этой ситуации — он пока не представлял.
Продолжение следует.
Часть 1.
Часть 2.