Земля здесь - сплошной камень. В годы безбожного лихолетья здесь были взорваны четыре храма и колокольня. Земля встала на дыбы, потом опустилась, образовав котловину...

Но давайте по порядку. Место это прославилось святостью в XVII веке. В 1615 году в эти места пришёл старец-пустынник по имени Евфимий, выходец из Устюга. Казанский митрополит Матфей благословил его искать уединения в урочище Семи озёр. Это было глухое и дикое место. Евфимий забрёл в непроходимую чащу и поселился возле громадного дуба. Вскоре он с изумлением убедился, что в этих глухих краях бывают люди, и нередко. Дуб сей оказался священным деревом язычников-черемисов, на ветвях которого они развешивали жертвы своему божеству - Керемети. В жертву приносились туши мяса и шкуры животных - овец и коров. Развешав жертвы, язычники плясали вокруг дуба и радовались, как дети.
Старец не мешал им, но крепко молился Богу о просвещении несчастных. И молитва праведника была услышана. Однажды, ясным и солнечным днём, в самый разгар церемонии жертвоприношения вдруг раздался громовой удар, и в дуб ударила молния, зажгла его и испепелила до основания. Язычники в страхе разбежались. А старец в первую же ночь после этого огненного очищения увидел на этом месте столп света, уходящий в небеса, при этом он слышал перезвон колоколов и стройное пение.
Вскоре навестила отшельника старица - постница Анисия, схимница, подвизавшаяся в нескольких верстах от урочища Семи озёр, в лесной чащобе. Она открыла старцу, что уже несколько лет видит свет и слышит колокольный звон в этих местах и уверена, что Господь хочет прославить это место.
Более десяти лет подвизался Евфимий, созидая обитель. Собравшиеся к нему братия жили в великой нищете и нужде, питаясь одними только «мотыками». Так в здешних местах называют овощи.
Старец выпросил на благословение у казанского митрополита чудотворную икону Смоленской Божией Матери. Новая пустынь стала называться Богородицкой Седмиезерной  от названия места: урочище Семи озёр. Трогательно провожал Владыка чудотворную святыню, он молился:

- Царица Небесная! Уходишь ты от нас чудотворным своим образом. Сама же сохрани святую свою Обитель, не отступай и от нас своим духом!

Первая каменная церковь - Вознесения Господня - созидалась трудами братьев и молитвами духовника – отца Евфимия. Выстроена была и небольшая церковь в честь небесного покровителя старца - Евфимия Великого. В дальнейшем были построены громадный пятиглавый собор в честь Седмиезерной иконы Богородицы, Святые ворота, храм апостола Андрея Первозванного, колокольня высотой в 83 аршина (около 100 м). С верхней её площадки видны были Казань и Раифская пустынь. На святых источниках также были выстроены церковь и часовня.

Старец Евфимий и его сподвижница схимонахиня Анисия были похоронены в обители. Мать Анисия жила в непроходимой чаще, близ чистого родничка, воду которого пила сама и поливала ею крошечный огород - три грядки. Овощами с этих грядок и лесными травами она питалась, не вкушая подолгу даже хлеба, отчего и славится как великая постница. Лачужка её сохранилась до наших времён, но была сломана по указке безбожных властей. Безбожников раздражали паломники, которые толпами ходили на родник матери Анисии и на её грядки, которые - о, чудо! - не зарастают и по сей день! Верующий народ исцелялся у этих святынь. Тракторист, свернувший лачужку и распахавший грядки, вскоре умер, хотя был молодой и здоровый парень, что называется «кровь с молоком». А грядки вскоре вновь выступили из земли правильными полукруглыми холмиками. На месте избушки теперь стоит большой крест, ниже, на источнике сооружена просторная крытая купальня.

Седмиезерная икона Божией Матери имеет свою историю. Однажды она спасла Казань от страшной моровой язвы, от которой в Москве перемерло около 400 тысяч человек. Закрывались монастыри, в храмах было некому служить, люди в панике бежали друг от друга. С каждым днём эпидемия приближалась к Казани. Православный народ взмолился Господу и Его Пречистой Матери об избавлении от беды. Седмиезерная икона Богородицы была крестным ходом принесена из монастыря в город. На месте её встречи городским духовенством был основан Сретенский монастырь святых мучеников Кизических. Когда икону подняли для осенения молящихся, произошло дивное чудо: рука Богоматери, указывающая на Богомладенца, вдруг простерлась в именословном благословении и осталась простёртой. Этим теперь и отличается Седмиезерная икона от Смоленской Одигитрии. После этого страшная эпидемия пошла на убыль и вскоре вовсе прекратилась.

Но чудотворная икона не скоро вернулась в Седмиезерную пустынь. Она обошла весь Казанский край, Вятку, Уфу и другие земли Российской империи. Четыре иеромонаха, сменяясь попарно, служили перед ней молебны. Был даже расписан регламент, какого числа где иконе стоять и по какой улице идти. Каждый христианин и каждая христианка считали своим долгом принять святыню в свой дом.
В то время, когда писались эти строки, икона находилась в Казани, в кафедральном Петропавловском соборе. Несколько раз икону покушались похитить, но Матерь Божия не дала свершиться беззаконию.

Расцвет духовной жизни и благоустройство обители в начале ХХ века связаны с именем оптинского старца Гавриила (ЗЫРЯНОВА). Более 20 лет отдал он Богородицкой Седмиезерной пустыни, быв бессменным братским духовником и правой рукой наместника.
При старце Гаврииле было организовано замечательное рыбное хозяйство на семи лесных озёрах. Озёра соединялись друг с другом сложной системой шлюзов и проток. В них разводились кумжа, сиг, стерлядь, осётр, белорыбица. Голод навсегда отступил от обители. Рыбное хозяйство  не только покрывало монастырские нужды, но давало возможность поставлять рыбу и икру к Казанскому архиерейскому двору и на продажу.
Когда большевики разоряли монастырь, в нём хранилось 120 пудов солёной и вяленой рыбы.

Разоряли святую обитель с сатанинской жестокостью. Крестьян окрестных сёл с утра загоняли в овраги. Чуть свет по улицам сёл проезжали красные глашатаи на конях и кричали:

- Уходите все! Будем взрывать монастырь!

И взрывали. Земля вставала на дыбы. Осколки камней и глыбы кирпича, словно снаряды, летели во все стороны. Все храмы, часовни, колокольня и монастырские строения были взорваны…

В девяностых годах прошлого столетия началось возрождение Богородицкой Седмиезерной пустыни. Немногочисленная братия во главе с игуменом Германом начали с того же, что и первые поселенцы - с огорода. Сколько же трудов пришлось им положить, чтобы расчистить от камня первые площадки и засеять их «мотыками»! До трёх метров в глубину земли - сплошь камни, щебень и обломки стен и сводов! Первый огород напоминал оранжерею: в каменистом грунте были выдолблены ямы на манер горшков и заполнены приносной землей. Овощи сажались в эти горшки как цветы, но к удивлению братьев, отлично плодоносили!

Единственное уцелевшее здание потребовало большого ремонта. В первом этаже устроили церковь, на втором - трапезную и кельи. Игуменский корпус разместился в привратницкой. Затем приступили в реставрации наименее пострадавшей маленькой церкви преподобного Евфимия.
Святые источники были очищены от грязи и мусора, благоустроены. Заняться источниками во время стройки заставило одно интересное обстоятельство. Местные жители, потянувшиеся в обитель, стали рассказывать монахам, что не раз встречали неизвестную Женщину в лесу у источника, горько плачущую над водой и исчезающую странным образом, если с Ней пытались заговорить.

- Спонсоров тут к нам понаехало, - рассказывал игумен Герман, - предлагали закрыть источник бетонной крышкой, оставив лишь скважину. Поставить автоматы по розливу воды и наладить продажу. И доходами обещали делиться. Видели, продают газированную воду с названием "Святой источник?" А тут местные стали говорить о видениях на источниках. Божия Матерь над водой плачет, стало быть, Ей это не угодно.

Городские власти вначале очень противились восстановлению обители. Один крупный чин оказал нам помощь и тут же пострадал: его машину расстреляли в решето (вот вражья злоба!) - зачем помогаешь? Но он не испугался, а хорошо ответил:

- Лучше я умру под звон колоколов, чем под пение муллы!

Чудесным летним августовским утром мы отправились в Седмиезерную пустынь. Не пешком, не босиком, не на лошади даже, как наши благочестивые предки, но на машине. И не на месяц, не на неделю даже - в нашем распоряжении был всего один день. Поездку организовал настоятель нашего собора отец Борис. Группа состояла из четырёх человек. Кроме батюшки, водителя и меня, с нами ехала одна женщина.
Дороги мы не знали, ехали наудачу по принципу «язык до Киева доведёт». В пригородном посёлке Дербышки решили разыскать местный храм, чтобы там спросить дорогу в Пустынь. Прохожие назвали нам точный адрес храма, указали, как проехать. Вот мы в указанном месте. Серая стандартная девятиэтажка с пристройкой-кафе. Стоим в полном недоумении: адрес точный, но где же церковь?

- Да вот же она! - воскликнул вдруг отец Борис, указывая в сторону кафе.

Теперь и мы видим на дверях восьмиконечный православный крест.

Спустя несколько минут мы уже внутри бывшего кафе, где в разгаре ремонт. Староста, человек средних лет, с военной выправкой и командными нотками в голосе рассказывает нам о приходе. Оказывается, приход в Дербышках существует уже десять лет. Богослужения проходили в подвале, до того тесном и душном, что более тридцати человек не могли разместиться на молитве. Теперь приходу передано это помещение - бывшее кафе, вмещающее до 500 человек. Ремонтные работы проводятся в авральном темпе: скоро престольный праздник - Успение Божией Матери.

Знакомимся со старостой поближе, уж очень у него внешность незаурядная. Оказывается, он офицер запаса, бывший летчик-испытатель, а, кроме того, происходит из известного рода польских дворян, осевших в России и верой и правдой служивших русской воинской славе. К вере он пришёл после чудесного спасения с падающего самолёта. Катапультировался, говорит, а пока не раскрылся парашют, вся жизнь прошла перед глазами. Всех святых вспомнил и тут же обет дал послужить Богу, если останется жив. Приземлился, слава Богу, дождался помощи, остался жив. Попал в санаторий под Можайском. В Можайске, перед чудотворной иконой святителя Николая повторил своё обещание, и вот теперь исполняет.
Староста приглашает в трапезную, но нам некогда. Ехать надо через какие-то Кендери. Выезжаем из городка и берём направление на Нижний Новгород. Дорога классная, едем очень быстро. Наш водитель, обгоняя на виадуке старенький уазик, заметил:

- А фургон-то, наверное, монастырский, вон, за рулём сидит монах в скуфейке!

Мы оглянулись - и  правда! Через минуту обе машины уже стояли у обочины, и отец Борис благословлял седмиезерских иноков. Мы удобно пристроились «на фонари» к фургончику и без всяких затруднений приехали прямо в Пустынь. Для краткости здесь её вполне официально именуют «Семиозёркой». Дорога к ней столь сложна и запутана, что вряд ли мы скоро достигли её, если бы Матерь Божия не послала нам попутчиков.

После службы и трапезы мы осматривали развалины обители. Нас сопровождал игумен Герман, рассказывая параллельно и древнюю, и новейшую истории монастыря. Самым сильным и запоминающимся чувством была боль от вида разрушенных храмов. Отец Герман нес в руках старинный офорт в застекленной рамочке, изображавший обитель в годы расцвета. А перед глазами были руины, и на глаза невольно набегали слёзы.

Осмотрев всё, получаем благословение посетить источники. Игумен дает нам провожатого - молодого иеромонаха отца Феофана.
Дорога шла среди сжатых полей. От земли веяло жаром, воздух над дорогой зыбился и дрожал. На опушке леса мирно пасся табунок стреноженных лошадок. И только жеребята не были стреножены, они и так никуда не уйдут от взрослых. Они уморительно смешно взбрыкивают тонкими длинными ножками, гоняясь друг за другом.
Поворот, - и мы под сенью густой дубравы. Как приятна она в жаркий полдень! Земля усеяна крупными зелёными желудями. По детской привычке собираю горсточку - на память. Тропинка ведёт вниз, к роднику матушки Анисии. А вот и грядки её! Иеромонах говорит, что больные здесь исцеляются, но прежде надо омыться в источнике. Спуск идёт по крутому глинистому склону. Тонкое серебристое журчание и прохлада выдают близость источника.
Время будто остановилось. Я не чувствую ни усталости, ни голода, ни жары, ни озноба. Такое чувство, будто во всём мире только я и Бог. Остановились мысли, нет никаких чувств, никаких желаний.
Едем на другой источник, Всех Скорбящих Радости. Надо же так емко и утешительно назвать икону Богоматери! Воистину Она - общая наша радость и утешение.
Дорогу нам преграждает проволочная сетка: чьи-то частные владения. Выходим из машины и спускаемся вниз, на живописную красивую поляну, окаймленную большими берёзами. От берёз вниз, в круглую котловину спускается тропинка с вырубленными в глине и укрепленными колышками ступеньками. Посередине часовенка с купальней, а сверху, через длиннющий желоб, выдолбленный из целого соснового бревна, течет в купальню вода святого источника. Край желоба теряется где-то высоко наверху, и кажется, что эта вода посылается прямо с небес.

Здесь мы, повинуясь естественному чувству благодарности, захотели помолиться. На голбчике перед иконой лежал славянский текст акафиста Божией Матери, а молебен наши батюшки, несмотря на молодость лет, знали уже наизусть.
До чего же проникновенно звучали на этот раз знакомые слова! Ни одна птичка не щебетнула, ни один листик не ворохнулся на берёзах!
После молитвы хочется подкрепиться. Я угощаю всех яблоками. Отец Феофан прячет гостинец в карман рясы. На мой вопросительный взгляд отвечает смущённо:

- Не благословляется нам. До Преображенья!

Отошла вечерняя трапеза. В субботу стол поминальный, перед трапезой поют литию об усопших. Прощаемся со святой обителью, принимаем последнее благословение.
На посту перед Казанью нас останавливают и проверяют выхлопные газы автомобиля на СО. Водитель явно смущён, наверное, придется платить штраф. Батюшка выходит из машины, достает, было, кошелёк. Тут работники ГИБДД начинают что-то быстро говорить друг другу по-татарски. Потом кланяются нашему священнику, говорят, что всё у нас в порядке и можно ехать!

Домой вернулись уже ночью. Долго перед мысленным взором стояла чарующая семиозерская тишина, тихое журчание родников, величественные в своей святости руины, евангельская простота и гостеприимство немногочисленных насельников. И каждый раз, когда вспоминаю это всё, так и хочется поклониться низко.
Мой земной поклон тебе, святая Седмиезерная Богородицкая Пустынь!
Останься навсегда со мною в моей памяти, в моих мыслях.

Останься в памяти моей,
Приют души уединенный!
Руинами твоих церквей,
Листвой берёз приосененный.

Чуть слышным пульсом родников
В глуши лесов твоих священных,
Пречистой Матери рукой
Невидимо благословенных.

Надмирным шепотом ветвей
И ароматом тонким хлеба.
Останься в памяти моей,
Как столп молитвенный - до неба…

Марина СМИРНОВА

Фото Рустема ЗАКИРОВА